Центр Современной Музыки

SCH – DSCH
К 150-летию со дня смерти Роберта Шумана (1810-1856) и
100-летию со дня рождения Дмитрия Шостаковича (1906-1975)

Олег Танцов (кларнет)
Кирилл Колосков (тромбон)
Елена Фихтенгольц (скрипка)
Екатерина Фомицкая (скрипка)
Данила Галочкин (альт)
Ольга Галочкина (виолончель)
Михаил Дубов (фортепиано)

В программе:

1 отделение
Р. Шуман Märchenrzählungen, четыре пьесы для кларнета, альта, фортепиано и скрипки ad libitum, соч. 132 (1853)
Д. Куртаг «Hommage à R.. Sch» для кларнета, альта и фортепиано (1990)
В. Рим «Чуждые сцены II» для скрипки, виолончели и фортепиано (1982-83)

2 отделение
Д. Шостакович Трио №2 , для фортепиано, скрипки и виолончели ми минор,
соч. 67 «Памяти И.И. Соллертинского» (1944)
Э. Денисов DSCH для кларнета, тромбона, виолончели и фортепиано (1969)

---

Семь букв, составляющих название этого концерта «Студии Новой музыки» - это монограммы двух выдающихся композиторов XIX и ХХ веков – Роберта Шумана и Дмитрия Шостаковича. В нынешнем году мы отмечаем стопятидесятилетие со дня смерти великого немецкого романтика и столетие со дня рождения классика отечественного музыкального искусства. Что их может объединять, кроме совпадения трех звуков в их музыкальных монограммах и того, что их памятные годовщины выпадают на один год? На первый взгляд, ничего общего: разные музыкальные эпохи и культуры, разные стили, диаметрально противоположные жанровые приоритеты. Но если внимательно присмотреться, то через какое-то время бросается в глаза то общее, что роднит немецкого романтика и советского классика – это их литературоцентричность. Ни Шуман, ни Шостакович не могут существовать вне рамок повествовательности, которая наполняет их музыку. Она никогда не перерастает в конкретную, шаблонную программность – но создает широкий простор для толкований и переживаний, выходящих за пределы собственно «чистой» музыки. Но если у Шумана, особенно раннего периода – это следование романтической концепции синтеза искусств, то у Шостаковича – это и рефлексия литературоцентричности русской культуры в целом, и единственная возможность честного рассказа о времени и о себе в условиях кровавой диктатуры, когда это было невозможно сделать по-другому. Музыкальная тайнопись Шумана с его A-B-E-G-G, A-S-C-H, стилистическими играми и цитатами в «Бабочках» и «Карнавале» – имена героинь его романов, их родных и уютных немецких городков; знаки борьбы с «филистерами», защитниками консервативных направлений в немецком искусстве. Его будящие фантазию слушателя повествования – романтические любовные сцены, народные сказания, фантастические и экзотические истории. Тайнопись Шостаковича – это киноварные пометы в летописи террора и войны, его «танцующие буквы» D-S-C-H, например, в третьей части Восьмого квартета – это звуки оркестра лагерных музыкантов, с которыми сам себя недвусмысленно отождествил автор. Но и любовные послания, расшифрованные исследователями много лет спустя, есть у Шостаковича – например, монограмма его ученицы по имени Эльмира (e-la-mi-re) введена в медленную часть одной из величайших симфоний ХХ века – Десятой…
Кроме двух камерных сочинений Шумана и Шостаковича в жанре фортепианного трио разных составов, в концерте прозвучат сочинения композиторов XX века, посвятивших свою музыку гениям двух веков. Это – пьеса Эдисона Денисова 1969 года, в молодые годы испытавшего сильнейшее влияние Шостаковича, дружившего с ним и обработавшего его монограмму в духе серийной техники композиции, «Чужие сцены» Вольфганга Рима, представителя немецкого неоромантизма 1970-х гг., воспроизводящие атмосферу поздней шумановской камерной музыки изысканными средствами современного письма, и шестичастное, сверхконцентрированное «Посвящение Р. Ш.» выдающегося мастера малой формы ХХ века Дьердя Куртага, написанное для того же состава, что и Märchenerzählungen, Op. 132 Шумана – последнее камерное сочинение великого романтика.
Фёдор Софронов