Письма народных музыкантов — уникальное явление для устной фольклорной традиции. Отражая повседневные реалии, они знакомят с жизнью и самовосприятием сельских мастеров ХХ века. Книга создана на основе многолетней личной переписки, ставшей продолжением экспедиций автора в села Южной России. В первой главе рассматриваются общие вопросы эпистолярной практики в связи со статусом авторов писем. Монографические очерки второй и третьей глав посвящены феномену личности в народной культуре. Издание адресовано читателям, интересующимся духовной культурой нашей страны.
Введение 7
Обзор литературы 11
Методика исследования писем 17
Цитирование эпистолярных источников 20
Достоверность источников 22
1. Народные музыканты как авторы писем
Cельские музыканты в крестьянском сообществе: социально-антропологические черты 26
Письма к собирателю: жанровая специфика и исторический контекст 31
Мотивы и содержание переписки 38
2. Жизнь и народная культура в письмах сельских музыкантов
Е. Т. Сапелкин «Наши родники пересыхают…» 54
М. А. Щербинин «Приезжай попеть, пока живем на этом прекрасном свете…» 74
Г. А. Чертов «Нет ничего страшнее одиночества…» 81
С. Д. Ермаков «В хате холодно, вода мерзнет, а так все нормально…» 86
Н. Д. Сорокин «Мне кажется, я был рожден для других дел…» 94
М. А. Бочарова «Все наше без следа…» 114
К. Т. Капустина «Плохой писака, хороший читака…» 118
П. Т. Капустина «Мы моложе всех, покуда песни играем…» 122
М. С. Скуридина «Я буду петь, пока есть голос и память…» 130
О. И. Маничкина «Уходят годы, а с годами и мы…» 135
Зарубежные дневники: «Я хотела, чтобы весь мир знал, какое же Подсереднее прекрасное…» 168
Фестиваль в США (1988) 172
Концерты в Германии (1995) 183
Фестиваль в Италии (2000) 186
М. Т. Яковенко «В каждом поколении есть душа…» 190
Стихи о карагоде: «Стихи рвались на волю…» 206
Карагод (стихи) 216
Без комментариев 227
3. Русское зарубежье
И. П. Храпунов «Я оказался в мире моего детства…» 230
Фестиваль в Вашингтоне (1988) 234
Список литературы 239
Список основных адресантов 242
Summary 244
Contents 245
Письма — зеркала времени. Они запечатлевают как события истории, так и духовный мир людей разных эпох, разного возраста и социального статуса. Интерес к ним особенно сильно проявился в ХХ веке, широко охватив не только область научных изысканий, но и художественное творчество, заимствующее и сюжеты, и тексты эпистолярных подлинников.
Академическое музыкознание, как и искусствоведение в целом, давно и плодотворно привлекает письма, дневники, автобиографические заметки для исследования жизни и творчества профессиональных музыкантов. В изучении подобных источников накоплен большой опыт и сформировались определенные принципы, благодаря которым наше представление об исторических условиях и художественных аспектах деятельности многих композиторов и исполнителей значительно обогатилось1.
Иная ситуация сложилась в отечественном этномузыкознании: разнообразные источники личного происхождения, принадлежащие народным музыкантам, до настоящего времени остаются вне поля зрения специалистов. Причин здесь как минимум две2.
Первая из них — позиция самих собирателей, традиционно отводивших себе роль «объективных» сторонних наблюдателей. «Жизнь и картина мира крестьянина чаще всего дана нам глазами внешнего наблюдателя — историка, этнографа, антрополога, писателя, художника, — справедливо отмечает философ Н. Н. Козлова. — Такой наблюдатель может быть очень внимательным, но взгляд его остается взглядом извне»3. Другая заключается в том, что крестьяне оставили мало письменных свидетельств о себе, в их среде не существовало развитой эпистолярной культуры, присущей образованным слоям общества4.
Потребность самовыражаться с помощью писем сельскому человеку в принципе чужда, поэтому она практически не проявлялась даже с приходом в деревню грамотности. Для исследователей такие «сельские» источники стали не столько новыми, сколько, в известном смысле, вторичными, поскольку не фиксировали музыкальные компоненты.
Если для деятелей профессиональной культуры письма всегда были естественной частью духовной жизни, хранящей не только сведения о времени и о себе, но и вводящей в эстетику и творческий метод, процесс создания сочинений, то эпистолярий народных музыкантов — нераспространенная практика, возникшая в результате особых обстоятельств: долговременной связи с собирателями вне экспедиционных условий. В настоящее время изучение писем может опираться лишь на частные архивы фольклористов, где хранятся, главным образом, отдельные образцы, но не объемные документальные собрания.
В отличие от профессиональных музыкантов, которые понимают значение писем для потомства и зачастую имеют в виду посмертное издание5, сельские создавали их без оглядки на публикацию. Однако в подобных документах при всей специфичности их стиля также отразился жизненный и творческий опыт мастеров, представления о себе и своем призвании, отношение к оберегаемой ими многовековой традиции и восприятие современной жизни в многообразии ее проявлений. Все это чрезвычайно важно с точки зрения научного осмысления народно-музыкальной культуры на современном этапе.
Письмо — как почтовое послание — явление нетипичное для устной традиции, недаром поэтический «мотив письма» появляется в песенном фольклоре преимущественно позднего происхождения, романсах и частушках6. Столь же нетипичны эпистолярные контакты собирателей с народными музыкантами, недаром вопрос о переписке до сих пор вызывает у многих специалистов удивление: общение с сельскими музыкантами редко выходит за рамки экспедиционной практики, не считая этнографических концертов, студийных записей, теле- и киносъемок. Тем не менее, как свидетельствует ряд фольклористов, сельчане проявляют нацеленность на дальнейшие связи и даже выступают инициаторами переписки. Плодотворность таких инициатив во многом зависит от позиции и желания собирателя. Е. А. Дорохова, например, сознательно не развивала подобные контакты, поскольку не считала нужным переориентировать музыкантов с устной культуры на письменную, хотя изредка все же переписывалась с Марфой Толстошеевой из с. Линово Путивльского района Сумской области. А. С. Кабанов не поддерживал переписку из-за сложившихся профессиональных стереотипов, о чем впоследствии сожалел: «Певцы после экспедиции пишут мне письмо, а я на него не отвечаю. <…> Мне со стариками второй раз встречаться не хотелось. Материал “отработан”, впереди — следующий. <...> В первую очередь нас интересовали “мотивчики”, количество песен, которые нигде не записаны. Мы за материалом приезжали, а не за людьми. Только сейчас становится понятно, что эти люди — квинтэссенция нашей национальной культуры»7.
Установленные нами примеры переписки немногочисленны. Известный фольклорист Г. Б. Павлова, по словам ее дочери Е. Кржимовской, испытывала огромную потребность в письменном общении; среди ее адресантов была знаменитая Аграфена Глинкина, чьи письма, к сожалению, не сохранились. Филолог С. Е. Никитина неизменно старалась отвечать на письма старообрядцев и духоборцев, получение которых воспринимала как событие в своей жизни, — отдельные эпистолярные высказывания помнятся ею по сей день. О своих корреспондентах во Владимирской, Курской и Тверской областях сообщали Б. И. Рабинович, С. Н. Старостин, М. М. Горшков. В переписке с носителями традиции были заинтересованы участники городских фольклорных коллективов. Так, Е. Комлева («Народный праздник») хранит письма выдающейся смоленской певицы Ольги Трушиной; Т. Смыслова (ранее солистка ансамбля под рук. Д. Покровского) поддерживала тесную связь с Анисьей Юриной из села Большебыкова Белгородской области. «Направленная» переписка, связанная с конкретными профессиональными задачами, присуща собирателям музыкальных инструментов, например В. Н. Теплову (группа «Аксиос»), исследователям редких фольклорных жанров, среди которых Б. Б. Ефименкова8.
Переписка была составной частью многолетней музыкально-этнографической работы автора в экспедициях по разным регионам России (с 1974 года по настоящее время) и рассматривалась как продолжение устных, прямых контактов с исполнителями9. Первичный импульс — это попытка преодолеть «односторонний» характер отношений с народными музыкантами, глубокая психологическая потребность в общении с ними. Подчеркнем принципиальный момент: переписка изначально не ставила специальных научных задач. Адресанты не были искусственно втянуты в данную форму коммуникации, они не были также пассивными участниками этой коммуникации и выражали в письмах, прежде всего, свои собственные интересы. Эпистолярный контакт развивался естественно и поддерживался обоюдно. Более того, собиратель всякий раз считал нужным в своих письмах извиняться за причиняемое возможное беспокойство или трудности при ответе, давая адресантам свободу выбора, на что О. И. Маничкина из села Подсереднее отреагировала так: А о том, что вы меня беспокоите, неправда, получать письма всегда и всем приятно (14.04.1980), я их от вас жду как что-то необходимое (16.05.1981). Если же возникали вопросы по той или иной важной для собирателя теме, то они выяснялись в последующих экспедициях. Повторные выезды были связаны с целенаправленным изучением южнорусской народной музыки, география которой охватывала несколько сел Белгородской и Курской областей. Лишь в отдельных случаях письма включали организационные вопросы предстоящих экспедиций или концертов.
Необходимость осмыслить имеющиеся документы впервые возникла по прошествии почти двух десятилетий после начала эпистолярных контактов, в связи с подготовкой научного сборника «Мир глазами музыканта»10. Однако данный факт на продолжавшейся переписке не отразился: специальные вопросы адресантам по-прежнему не предлагались, и она сохраняла свой непосредственный характер, хотя объективно ее содержание все же менялось — люди старели. Произошло, скорее, обратное: письма из деревень, глубина и сокровенность которых с годами проявлялась все более, повлияли на этномузыковедческую работу автора, усилив в ней интерес к проблемам личности, жизни и судьбы сельских музыкантов как хранителей традиции.
В ходе такой переписки были получены разножанровые материалы: собственно письма — от кратких до развернутых текстов, включающих песенные цитаты, стихи, описания этнографических обрядов и обычаев, дневниковые и автобиографические записи. По прошествии многих лет стало ясно, что они представляют самостоятельный значительный интерес.
Данная книга — первое в отечественной науке издание, посвященное изучению народно-музыкальной культуры по эпистолярным источникам. Зафиксированный в них опыт ее переживания в условиях ломки традиционных устоев — такова главная проблема книги. Она неразрывно связана с новым взглядом на феномен народного исполнителя, открывшимся в эпистолярном жанре: сельский музыкант на пересечении устного и письменного сознания, коллективного и индивидуального мышления, народного и академического творчества.
Работа расширяет методы осмысления музыки устной традиции, в основе которых — впервые — идентичность сельского музыканта в современных условиях. Первый аспект интересующей нас проблемы — это отражение в письмах сельских музыкантов этнокультурных процессов конца ХХ века как следствия изменившейся крестьянской повседневности. Другой связан с раскрытием в эпистолярии внутреннего мира народных музыкантов, эстетических, этических и психологических мотивов их фольклорной деятельности, ценностного отношения к основам традиции.
Современный этап развития отечественной культуры заставляет поднимать эти вопросы с особой остротой, поскольку изменения в народно-музыкальной среде приобрели необратимый характер. Свидетельство тому — угасание веками существовавших этнокультурных форм и постепенный уход тех, кто еще сохранял кровную связь со старинной песенной традицией.
1 Если в литературе XVIII–XIX веков получила распространение прежде всего эпистолярная проза, то в ХХ веке письма нередко давали импульс для музыкальных, кинематографических произведений, музейных экспозиций, теле- и радиопередач. В числе примеров — монооперы «Письма любви» В. Губаренко (1972), «Дневник Анны Франк» и «Письма Ван Гога» Г. Фрида (1969, 1975), цикл А. Самонова «Письма Шуберта» для струнных инструментов, фортепиано и чтеца (1981), «Письмо к отцу» для женского голоса и фортепиано Л. Десятникова на сл. Г. Кремера (текст письма опубликован в кн.: Кремер Г. М. Ин@родный артист: Воспоминания. М.: Новое литературное обозрение, 2006) и др.
Телеканал «Культура» не раз показывал фильмы, в основу сценариев которых были положены письма: «Вонифатий. Семь лет, которые не потрясли мир» (дневник вологодского крестьянина Вонифатия Ловтева, реж. А. Анфёров, 2007); передачи из цикла «Свидетели времени: эпистолярный жанр» (2009).
Письма деятелей культуры, артистов и художников в последние годы неоднократно экспонировались в Государственном историческом музее, Музее театрального искусства им. А. Бахрушина, Государственном литературном музее и др. Фронтовые письма стали неотъемлемой частью музейных экспозиций во многих странах. Одна из последних выставок — «Звучат лишь письмена…», к 150-летию русского историка, академика Н. П. Лихачёва — проводилась в 2012 году в Эрмитаже.
2 Традиция исследования писем профессиональных музыкантов в отечественном музыковедении заложена В. В. Протопоповым (переписка П. И. Чайковского, Н. А. Римского-Корсакова, С. И. Танеева и др.). Среди публикаций последнего времени см.: Барток Б. Избранные письма / ред.-сост. и автор вступ. статьи Е. И. Чигарёва. М.: Музыка, 1988; Жерар М., Шалю Р. Равель в зеркале своих писем. М.: Музыка, 1988; Роговой С. Письма Брамса. М.: Композитор, 2003; Малер Г. Письма. 1875–1911 / общ. ред. И. А. Барсовой. М.: Издательство имени Н. И. Новикова, 2006; Римский-Корсаков Н. А. Переписка с Н. И. Забелой-Врубель. М.: Композитор, 2008; Юдина М. В. В искусстве радостно быть вместе. Переписка. 1959–1961 гг. / ред. А. М. Кузнецов. М.: Росспэн, 2009; Сафонов В. Избранное. «Давайте переписываться с американскою быстротою…» М.; СПб.: Центр Гуманитарных Инициатив; Петроглиф, 2011; Григ Э. Избранные письма. Вып. 1 / пер. с норв. и пред. Е. Битеряковой. М.: Импэто, 2013; Григ Э. Дневники / пер. с норв. Е. Битеряковой, пред. Е. Царёвой. М.: Импэто, 2008 и др.
3 Козлова Н. Н. Социально-историческая антропология: Учебник. М.: Ключ-С, 1999. С. 50.
4 Собственно крестьянские письма появились в периодике в конце ХIХ — начале ХХ века. Известный русский публицист Г. И. Успенский, переписывавшийся с крестьянами, в 1891 опубликовал в журнале «Русская мысль» фрагменты из писем, интересные своими бытовыми зарисовками (тексты отредактированы): Успенский Г. И. Письма переселенцев (Заметки о текущей народной жизни) // Русская мысль. 1891. № 1. Назовем единичные издания писем в современной периодике: Фрумкин А. Из переписки с народными мастерами // Декоративное искусство СССР. 1987. № 3.
5 О сохранности своих писем заботились многие деятели культуры. П. В. Анненков отмечал: Пушкин в архиве берег письма «почти всех знаменитостей русского общества так же тщательно, как записочки от старой няни Арины Родионовны» (Сочинения Пушкина. СПб.: П. В. Анненков, 1855–1857. Т. 1: Материалы для биографии. СПб., 1855. С. 123).
6 Об упоминании «писем» в текстах свадебных и зимних календарных песен Брянской области сообщила Н. М. Савельева. Один из примеров использования этой темы в традиционном фольклоре — свадебная песня из села Фощеватова Белгородской области «Ой, при поле, при долине стоял куст рябины» (приводим фрагмент текста):
Иванушка Иванович
В Москву отъезжая,
В Москву, в Москву отъезжая,
Ой, Марью бросая:
Живи, живи, ой, Марьюшка,
Живи, не печалься,
Когда табе томко станя,
Пиши ко мне письма.
Когда табе потомчее,
Пиши поскорее.
Я по этим по письмам,
Я вскорости буду,
А тебя я, Марьюшка,
Сроду не забуду.
7 Кабанов А. С. Летняя беседа на фестивале казачьей песни «На речке Камышинке», июль 2009 / Запись Наталии Харпалевой, 2009–2010.
8 Из переписки Б. Б. Ефименковой. Письма народных исполнителей (аутентичная публикация) // Музыкальная культура Русского Севера в научном наследии Б. Б. Ефименковой: К 80-летию со дня рождения ученого / отв. ред. И. А. Никитина. М.: Музыка, 2012.
9 В 1975–1983 гг. экспедиции проводились совместно с музыковедом А. Н. Ивановым, однако в переписке он участия не принимал.
10 Медведева [Никитина] В. Н. Судьба и песня (к публикации писем народных музыкантов) // Мир глазами музыканта. Статьи. Беседы. Публикации: сб. науч. трудов / отв. ред. Е. Г. Сорокина. М.: МГК им. П. И. Чайковского, 1993. С. 89–108.
