Чем больше думаешь об истории Московской консерватории, тем больше начинаешь понимать, что консерваторию невозможно рассматривать только как учебное заведение. Она представляет собой «учреждение живое» (Танеев) с неповторимым обликом и атмосферой. Это всегда ощущали те, кто оказывался в ее стенах. Но ведь и образование – формирование образа – есть живой, творческий процесс. Многие из тех, кто прошел его в Московской консерватории, стали великими музыкантами, выдающимися педагогами (простое перечисление самых известных имен заняло бы огромное место). Они же, в свою очередь, из поколения в поколение создавали образ Московской консерватории таким, каким мы знаем его теперь.

Истоки этого образа – в редких свойствах личности Николая Григорьевича Рубинштейна, к сожалению, сегодня почти забытого. А между тем без той духовной силы, которую он вложил в свое лучшее творение – консерваторию, она вряд ли заняла бы поистине уникальное место в отечественной и мировой музыкальной культуре.

Здесь нет преувеличения, ибо Московская консерватория действительно уникальна, и не только своими педагогическими, художественно-просветительскими, научными достижениями. Она уникальна прежде всего тем, что представляет собой образец классического академического музыкального образования в его наиболее чистом виде. Но и натуре Рубинштейна-художника была присуща классичность. Не случайно в его игре отмечали необыкновенную гармоничность, чистоту, «аристократизм», особую, одухотворенную, аналитичность и даже «античное целомудрие и чувство меры»¹.

«Консерватория-университет», объемлющая все академические музыкальные специальности в контексте других видов искусства, опора на высокие эстетические и нравственные идеалы, на «вечные» ценности, на профессионализм как непременное условие решения главной задачи – служения искусству, – все это отличительные признаки классического музыкального образования. А еще – гармоничность в содержании и организации образовательного процесса, сочетание устойчивости, даже определенного консерватизма (основных принципов, установок) со способностью к развитию. И наконец, – умение сохранять и умение отторгать: сохранять все органичное для консерватории и отторгать все чуждое ей. Конечно, реальная жизнь консерватории всегда была богаче этой схемы. Скажем, приверженность «вечным ценностям» не означала, что консерватория существовала вне времени и пространства. Напротив, она вбирала в себя разные культурные явления прошлого и современности. Исключение составляло только то, что не вписывалось в классическую образовательную систему и требовало других принципов освоения.

К примеру, в консерватории так и не удалось открыть факультет народных инструментов, но зато получила развитие научная фольклористика. Недолго просуществовали инструкторско-педагогический отдел (факультет), Музыкальный рабфак и Воскресная рабочая консерватория, потому что они принадлежали, по существу, к другой системе – общего музыкального образования. Однако именно Московская консерватория немало сделала для становления самой этой системы как в теоретическом (специально этим вопросом занимался Б. Л. Яворский), так и в чисто организационном плане. В 1906 г. усилиями ее профессоров и преподавателей, в том числе С. И. Танеева, Б. Л. Яворского, Н. Я. Брюсовой, в Москве была основана Народная консерватория, где бесплатно или за очень небольшую плату могли обучаться все желающие. И обучаться, заметим, – у Р. М. Глиэра, К. Н. Игумнова, А. Б. Гольденвейзера, Н. К. Метнера, К. С. Сараджева и др.².

В 1940-е годы консерваторию попытались превратить из «университета» в музыкально-педагогический вуз (государство тогда вело кампанию по педагогизации высших учебных заведений) – и вновь неудача. Не удалось навязать ей и концепцию «удовлетворения потребностей культуры»: консерватория изначально была призвана служить искусству, а не «обслуживать культуру», хотя это никогда не отражалось на уровне и размахе ее художественно-просветительской деятельности.  Именно способность «сохранять и отторгать» обусловила редкостную жизнестойкость Московской консерватории, которая знала и хорошие, и очень нелегкие времена, прошла через многие испытания.

Сохранялось и важнейшее качество ее деятельности – продуктивность в том понимании, которое вкладывал в это слово Гете. Иными словами, – способность играть порождающую роль в музыкальной культуре и образовании.

Характерно, что многие из основателей новых учебных заведений обучались или преподавали в Московской консерватории. В этом легко убедиться, если просмотреть составленный Н. Д. Кашкиным список выпускников консерватории за 25 лет со дня ее основания. Ученица Рубинштейна Н. А. Муромцева, например, открыла в Москве женские музыкальные курсы, ученицы Сафонова – В. Ю. Зограф-Плаксина и Ел. Ф. Гнесина – музыкальные училища, сестра Зограф-Плаксиной А. Ю. Зограф-Дулова – музыкальную школу. Среди других выпускников, создавших собственные музыкальные учебные заведения, названы В. И. Вильборг, Е. Н. Визлер, С. В. Гилев, Ю. М. Ильинская, М. Н. Климентова, В. Д. Маслова, А. А. Орлов-Соколовский (в Казани). Некоторые из окончивших консерваторию стали директорами музыкальных училищ в различных российских городах – Нижнем Новгороде, Тамбове и т. д.³. Очевидно, что Московская консерватория, помимо профессионального воспитания, прививала своим ученикам еще и организаторские наклонности. Это обстоятельство сыграло большую роль в дальнейшем – в процессе строительства системы музыкального образования в стране.

В 1918-1920 гг. преподаватели Московской консерватории участвовали в работе различных комиссий по реформе музыкального образования как внутри консерватории, так и в общероссийском масштабе. Особенно значительная роль в этом отношении принадлежала А. Б. Гольденвейзеру. Именно он совместно с М. М. Ипполитовым-Ивановым, Г. Э. Конюсом, Г. П. Прокофьевым и Н. Г. Райским, по поручению Совета профессоров, в 1920 г. разработал проект новой структуры консерватории с делением на факультеты – композиторско-теоретический, клавишных инструментов, оркестровых инструментов, вокальный и общеобразовательный. Для особо одаренных планировалось создание Высших свободных мастерских⁴.

Гольденвейзер приложил немало усилий и для того, чтобы в новых условиях сохранить идеалы Московской консерватории. Так, по его докладу Художественно-просветительский отдел Моссовета принял в марте 1918 г. резолюцию, где подчеркивалось, что исполнитель-музыкант должен смотреть на свою деятельность не как на ремесло, а как на «дело жизни, – служение, которому он призван отдавать свои лучшие силы. С другой стороны, и слушатель не должен смотреть на музыку, как на забаву, а как на источник высокой радости, возвышающей человека»⁵.

Московская консерватория, о чем стоит сказать особо, сыграла исключительную роль в становлении новых учебных заведений, во множестве появлявшихся после революции. Не руководство, не методическая помощь (хотя и они были очень существенными), а непосредственная работа преподавателей Московской консерватории в музыкальных учебных заведениях как профессионального, так и общего профиля, практически созидала ту систему музыкального образования, которая в наши дни считается близкой к идеальной⁶.

Трудно, например, представить себе развитие комплекса учебных заведений им. Гнесиных без преподавателей Московской консерватории. Но то же самое можно сказать и о других училищах, школах, консерваториях. К примеру, первая Народная музыкальная школа (на Красной Пресне) была основана в мае 1918 г. Б. Л. Яворским и Н. Я. Брюсовой. Позже из нее выросло музыкальное училище им. Октябрьской революции⁷. Преподаватель консерватории С. Б. Евсеев в 1920-е годы стал директором Первой государственной школы специального музыкального образования им. Танеева. В 1930-е годы она была преобразована в Государственную музыкальную школу и курсы им. Стасова, где опять-таки работали преподаватели консерватории – Б. О. Сибор, М. И. Ямпольский и др.⁸. И что обращает на себя внимание во всех случаях – преданность делу и полное отсутствие профессионального снобизма...

История Московской консерватории и история отечественного музыкального образования связаны неразрывно. Чем больше развивалось и расширялось музыкальное образование, тем ярче проявлялась эта связь. И подобно тому, как сама консерватория выросла когда-то из скромных музыкальных классов, из нее постепенно выросла и вся система музыкального образования.

1 Баренбойм Л. Николай Григорьевич Рубинштейн. История жизни и деятельности. М., Музыка, 1982. С. 212.

2 См.: Шевлягина В. Ф. Московская народная консерватория и ее роль в музыкальном просвещении народных масс России (1906-1916 годы). Дисс. ...канд. иск. М., 1975. 36 с.

3 Кашкин Н. Д. «Первое двадцатипятилетие Московской консерватории». Исторический очерк. М., Т-во «Печатня С. П. Яковлева», 1891. СС. 2-3.

4 Музыкальная жизнь Москвы в первые годы после Октября. Хроника. Документы. Материалы / Авт.-сост. С. Р. Степанова. М., Советский композитор, 1972. С. 204.

5 Резолюция по докладу А. Б. Гольденвейзера, принятая Художественно-просветительским отделом Московского Совета 1 марта 1918 г. См. Музыкальная жизнь Москвы в первые годы после Октября. Хроника. Документы. Материалы. / Авт.-сост. С. Р. Степанова. М., Советский композитор, 1972. С. 261.

6 XV конгресс Европейской ассоциации консерваторий, музыкальных академий и высших музыкальных школ / Сост. Е. Л. Гуревич, Н. А. Миронова. М., 1987. (Культура и искусство за рубежом. Сер.: Музыка: Экспресс-информ. / Гос. б-ка СССР им. В. И. Ленина. Вып. 2. 12 с).

7 Аверьянова О. Первое в Советской России // Советская музыка, 1968, № 11. СС. 149-150.

8 Школа имени В. В. Стасова // Советская музыка, 1947, № 5. СС. 85-86.