Центром консерватории были исполнительские классы, в которых преподавали видные музыканты. Не имея возможности дать полное описание деятельности этих классов во всей совокупности вследствие недостаточности документальных данных, мы попытаемся обрисовать наиболее крупных педагогов того времени.

Кроме Н. Г. Рубинштейна в Московской консерватории класс фортепиано вели другие выдающиеся педагоги и артисты.

Иосиф Венявский преподавал в Московской консерватории всего один семестр. Игру его, отличавшуюся тонкой музыкальностью, певучую и элегантную, очень ценили многие музыканты, в том числе Н. Рубинштейн. Когда Венявский ушёл из консерватории и открыл в Москве самостоятельные музыкальные классы, в них записалось несколько учениц, покинувших вместе с ним консерваторию. Однако Венявский скоро уехал из Москвы, заняв место директора Музыкального института в Варшаве, а затем профессора Брюссельской консерватории. Заметного следа его педагогическая деятельность в Москве не оставила.

Другой известный пианист–виртуоз, ставший одним из первых профессоров консерватории, Антон Карлович Доор, получил образование в Вене; в Москве работал только до 1869 года, после чего вернулся в Вену. Класс его был небольшим (пять–семь человек).

С основания консерватории и до 1872 года вёл фортепианный класс популярный московский преподаватель Александр Иванович Дюбюк. Его имя было притягательно для учащихся, так как он был широко известен как автор романсов и фортепианных пьес и прекрасный учитель музыки. Одарённый пианист фильдовской школы, он, однако, редко выступал в публичных концертах, и с его недюжинным виртуозным даром были знакомы лишь те, кто слышал его музицирующим в тесном домашнем кругу. Уход А. И. Дюбюка в 1872 году был вызван принципиальными расхождениями его с руководством консерватории. Сохранилось письмо А. И. Дюбюка к Н. Г. Рубинштейну от 21 марта 1871 года, в котором старый музыкант просит отпустить его до окончания контракта по состоянию здоровья. В следующем учебном году А. И. Дюбюк вышел из консерватории.

После ухода Иосифа Венявского московские газеты в качестве его преемников называли Вильмерса, Клиндворта, Брассена, Жаэля, Шульгофа и даже Брамса. Был приглашён Карл Клпндворт, уже снискавший себе известность как педагог, работавший в течение пяти лет в Лондоне.

Карл Карлович Клиндворт был родом из Ганновера и получил блестящее музыкальное образование у Листа в Веймаре. В Лондоне он был известен не только как педагог и концертирующий пианист, но и как организатор серьёзных камерных концертов. Н. Г. Рубинштейн поручил ему, кроме специального фортепиано, класс камерного ансамбля, который Клиндворт вёл до 1881 года, когда выбыл из Московской консерватории.

Клиндворт был педагогом классического направления. Судя по воспоминаниям учеников, его преподавание строилось по строгому плану постепенного развития пианиста. Выбор изучаемых произведений был тщательно продуман. Он был требователен к ученикам, с большим терпением объяснял им смысл произведения и показывал технические приёмы изучаемой пьесы. Но он не прощал легкомысленного, бездумного отношения к исполнению, ценя в учениках вдумчивость и серьёзность. Положительной стороной его преподавания было и то, что он никогда не стеснял индивидуальности ученика в понимании исполняемого сочинения и всячески поощрял самостоятельную трактовку, если она была разумна.

Одна из его учениц, М. К. Котц (Гурье), вспоминает спокойный, выдержанный характер профессора, его корректное, вежливое обращение с учениками, отсутствие каких бы то ни было конфликтов и неприятных столкновений в классе. Ученики любили и уважали Клиндворта. «Особенно глубоко продумано было исполнение классических произведений, — пишет мемуаристка, — запечатлелась работа над концертом И. С. Баха. Вообще у Клиндворта больше двух учеников никогда не разучивали одной и той же пьесы». Клиндворт пользовался авторитетом в московских музыкальных кругах, в частности, большое доверие к его знаниям и вкусу питал Чайковский, неоднократно обращавшийся к нему с просьбой сделать фортепианное переложение того или иного своего симфонического произведения или посмотреть корректуру.

Уехав из Москвы в 1881 году, Клиндворт переселился в Берлин, где попеременно с Иоахимом и Вюльнером дирижировал симфоническими концертами, а впоследствии основал фортепианную школу, в которой работал также и Г. фон Бюлов. Клиндворт известен своими редакциями произведений Шопена и других композиторов, а также переложениями опер Вагнера, которого он с юности очень любил и музыку которого усердно пропагандировал среди своих московских друзей, за что получил от них шутливое прозвище «Вотана».

Картина работы фортепианного отделения консерватории будет неполной, если не остановиться на характеристике двух выдающихся педагогов младшего отделения — Э. Л. Лангера и Н. С. Зверева.

Эдуард Леопольдович (Леонтьевич) Лангер в консерватории, как прежде в Музыкальных классах, вёл фортепиано и элементарную теорию музыки. Он был сперва адъюнктом Рубинштейна, затем преподавал на младшем отделении; его ученики обычно переходили в класс Рубинштейна. Лангер был образованным человеком, страстным поклонником новой музыки, в частности Вагнера, и воспитывал в своих учениках всесторонне развитых музыкантов. Его лучшим учеником был С. Танеев, обязанный Лангеру верным направлением своего начального пианистического развития.

Ещё большей славой в Москве пользовался Николай Сергеевич Зверев, выдающийся педагог и музыкант. Ученик А. И. Дюбюка и А. Гензельта, он в юности занимался игрой на фортепиано настолько усердно, что вскоре оставил службу чиновника в Петербурге, переехал в Москву и сделался учителем музыки. В 1870 году Н. Г. Рубинштейн пригласил его в консерваторию, где Зверев и проработал до самой смерти, воспитав большое число даровитых пианистов, среди которых А. Зилоти, С. Рахманинов, А. Скрябин, К. Игумнов и многие другие.

Класс Н. С. Зверева был многочисленным, так как ученики стремились попасть к этому отличному педагогу. Некоторые из них были пансионерами и жили у него на квартире (как, например, А. Зилоти, а позже С. Рахманинов и М. Пресман). Н. С. Зверев не довольствовался технической подготовкой учеников, стремясь воспитать в них настоящих музыкантов–профессионалов. М. Л. Пресман, вспоминая годы учения у Н. С. Зверева, пишет: :«Безусловно ценным в его преподавании было то, что с самого начала он приобщал своих учеников к музыке. Играть без ритма, безграмотно, без знаков препинания у Зверева нельзя было, а ведь в этом — весь музыкальный фундамент, на котором уже не трудно строить самое большое художественное здание».

Н. С. Зверев имел какую-то особую способность заинтересовывать детей музыкой, он мог с первого же урока увлечь их настолько, что они занимались с большой охотой. Он приучал учеников к труду и аккуратности, без которых немыслимо настоящее профессиональное обучение. В первые годы своей педагогической работы в консерватории он нередко сам показывал ученикам технические приёмы. А. И. Галли и С. М. Ремезов вспоминали, что Н. С. Зверев играл очень красивым, певучим звуком, изящно и осмысленно. Особенно интересно трактовал он «Лунную» сонату Бетховена, запомнились им и другие произведения в его интерпретации. Не довольствуясь прохождением с учениками программы, Н. С. Зверев требовал, чтобы они как можно раньше участвовали в ансамблях, играли в четыре руки, читали с листа, изучали музыкальную литературу.

Основателями московской скрипичной школы могут быть признаны два скрипача, оба по происхождению чехи, много сделавшие для развития русской культуры. Это — Ф. Лауб, с именем которого связаны первые успехи в деле воспитания молодых скрипачей в Московской консерватории, и И. В. Гржимали, учитель большого числа скрипачей.

Фердинанд Лауб — родился в 1832 году в Праге и учился в Пражской консерватории (у профессора Ф. Мильднера); по окончании консерватории работал концертмейстером в Веймаре и в Берлине. После многих выступлений в разных городах Европы, в том числе и в Петербурге, он был приглашён Московским отделением РМО в сезоне 1864/65 года принять участие в одном из симфонических и камерных собраний. Его выступление в Москве сопровождалось исключительным успехом: публика была в восторге от его игры как соло, так и в квартете. С особенным успехом он исполнял концерт Бетховена; тонким и глубоким было его исполнение партии первой скрипки в ансамблях Моцарта, Шумана и Бетховена. Он выступил с Н. Г. Рубинштейном, сыграв «Крейцерову сонату» Бетховена, и оставил необыкновенное впечатление.

Видимо, эти выступления в концертах РМО повлияли на Н. Г. Рубинштейна. Возможно, что еще тогда он предложил Ф.мЛаубу войти в состав проектировавшейся консерватории. Дело было решено летом 1866 года, когда Н. Г. Рубинштейн ездил за границу.

Ф. Лауб работал в консерватории до 1874/75 учебного года, в середине которого был вынужден уехать за границу для лечения. За годы своей жизни в Москве он способствовал музыкальному развитию публики, до этого лишь поверхностно знакомой с классической скрипичной литературой. Ф. Лауб сумел приохотить публику к такой музыке, которая прежде считалась «скучной» или «учёной». Его успех можно сравнить лишь с успехом выступлений самого Н. Г. Рубинштейна. Как известно,  Чайковский  высоко  ценил талант  и артистичность Ф. Лауба и неоднократно писал о нём.

Памяти Ф. Лауба Чайковский посвятил свой Третий квартет.

Будучи замечательным артистом, Ф. Лауб сумел заложить основы московской школы скрипичной игры. Дарование Лауба и его артистические успехи придавали особое обаяние и блеск скрипичному классу консерватории. Он не только воспитывал высокохудожественных исполнителей, но давал крепкую техническую основу своим ученикам, из которых отметим М. Давыдова (впоследствии посвятившего себя естественным наукам), даровитого С. Барцевича, успешно концертировавшего в Европе, и талантливого, но рано скончавшегося И. Котека. Полезными деятелями стали и ученики Лауба В. Виллуан и Е. Вонсовская.

Преемником Ф. Лауба был его соотечественник И. В. Гржимали, проработавший в Московской консерватории до своей смерти в 1915 году.

Иван Войцехович Гржимали был рекомендован Н. Г. Рубинштейну Ф. Лаубом. Сохранилось письмо последнего к Н. Г. Рубинштейну от 15 августа 1869 года из Кралуса в Чехии, в котором Ф. Лауб сообщает, что И. В. Гржимали принял предложение Московской консерватории и приедет вместе с ним в конце августа.

И. В. Гржимали родился в Пльзени в семье потомственного музыканта, органиста местного собора, и рано проявил музыкальную одарённость, начав заниматься у своего отца. В восьмилетнем возрасте он уже выступал на музыкальных вечерах и концертах. Дальнейшее музыкальное образование И. В. Гржимали получил в Пражской консерватории в классе Ф. Мильднера, у которого несколькими годами раньше учился Ф. Лауб. И. В. Гржимали было только семнадцать лет, когда он с отличием окончил консерваторию и был рекомендован в Амстердамский симфонический оркестр, где в течение семи лет работал концертмейстером скрипок.

В 1869 году в  поисках замены вышедшим из консерватории адъюнктам Г. Шрадику и Ф. Кинделю Н. Г. Рубинштейн попросил Ф. Лауба обратиться за советом к Мильднеру. Таким образом в Москву и был приглашён И. В. Гржимали. В 1874 году он заменил заболевшего Лауба, а когда в следующем году Ф. Лауба не стало, И. В. Гржимали остался на месте профессора и занимал эту должность до своей смерти. Помимо педагогической работы, он бессменно играл в оркестре (концертмейстер первых скрипок) и квартете РМО. Квартет Гржимали, Бродский, Гербер, Фитценгаген, в частности, впервые исполнил Третий квартет Чайковского, посвящённый памяти Ф. Лауба.

Как скрипач–солист И. В. Гржимали начал выступать в концертах РМО вскоре после своего переезда в Москву. В пятом Симфоническом собрании 1872/73 года он сыграл концерт Вьетана. С каждым годом И. В. Гржимали завоёвывал все большее признание.

Много отзывов московские газеты посвящали и выступлениям И. В. Гржимали в квартете, где он также заменил Ф. Лауба. Почти в каждом из этих отзывов говорится о добросовестном отношении, увлечении и артистическом совершенстве исполнения самых сложных и трудных произведений камерного репертуара.

Постепенно И. В. Гржимали становится незаменимым работником консерватории, участником симфонических концертов и камерных собраний. Он занимает место первого скрипача Москвы и создает московскую скрипичную школу.

В течение сорокапятилетней работы в консерватории И. В. Гржимали подготовил к выпуску огромное число скрипачей, прославивших его имя в своей обширной концертно–артистической деятельности, и рядовых оркестровых музыкантов. И. В. Гржимали прививал своим ученикам серьёзное, вдумчивое отношение к исполняемым сочинениям, обращал большое внимание на качество тона, технические приёмы, ведение смычка и т. п., но главной его заботой было воспитание в ученике музыканта–артиста, стремящегося к раскрытию художественного содержания музыки.

И. В. Гржимали известен и как методист, автор ставших классическим пособием для скрипачей «Упражнений в гаммах и двойных нотах»; ему также принадлежит редакция известной скрипичной школы Мазаса.

Преподавателями младшего отделения были скрипачи Г. Шрадик, А. Д. Бродский и с 1880 года — К. О. Бабушка. Некоторое время работал также Ф. Киндель. Генрих Шрадик, немец по происхождению, ученик Леонара в Брюсселе и Давида в Лейпциге, работал в Москве с 1864 до 1868 года, после чего уехал в Гамбург. Он зарекомендовал себя талантливым артистом и серьёзным педагогом, но из-за кратковременности его работа в Московской консерватории не оставила очень заметных результатов.

Адольф Давидович Бродский работал в консерватории с 1874 по 1878 год. Он был уроженцем города Таганрога и в детстве выступал в Одессе; учился в консерватории в Вене, затем брал уроки у И. Гельмесбергера, участвуя также в квартете, основанном этим скрипачом. В конце 60-х и начале 70-х годов концертировал в разных городах Европы. В 1874 году А. Д. Бродский вступил в число преподавателей Московской консерватории, но продолжал интенсивную концертную деятельность. Он часто играл в симфонических и камерных собраниях РМО. Рецензенты отмечали сильную технику, темперамент и увлечённость молодого скрипача, плодотворное использование уроков Ф. Лауба, у которого он немного занимался.

Как известно, впоследствии А. Д. Бродский был замечательным исполнителем скрипичного концерта Чайковского и страстным пропагандистом этого произведения. Уйдя из Московской консерватории, А. Д. Бродский дирижировал симфоническими концертами в Киеве, а потом, после нескольких лет концертных поездок, занял место профессора скрипичной игры в Лейпцигской консерватории. В дальнейшем он работал в Нью–Йорке и Лондоне.

А. Д. Бродский вёл в Московской консерватории младшие классы скрипки. Многие из его учеников, перейдя к И. В. Гржимали, доказали, что Бродский сумел заложить правильные основы скрипичной техники и постановки рук; это свидетельствует об отличных педагогических данных Бродского.

Наряду со скрипичными классами в консерватории с самого начала был создан класс виолончели. Им руководил Б. Косман, затем В. Ф. Фитцепгаген. Виолончельный класс был небольшой. Сперва в нём учились два ученика, потом четыре и в самом конце описываемого периода — десять человек. Тем не менее можно говорить о зарождении московской виолончельной школы именно в это время.

Бернгард Косман недолго проработал в Москве, но его пребывание в консерватории не прошло незаметно. Прекрасно образованный музыкант, в разное время общавшийся с такими художниками, как Шопен, Россини, Берлиоз, Мендельсон, Шуман, Лист, он работал в оркестре Парижской оперы, в оркестре лейпцигского Гевандхауза, где был солистом, в лондонском симфоническом оркестре, а также в Веймарской симфонической капелле под управлением Листа (был там камер–виртуозом, концертмейстером и солистом). Впервые московские музыканты увидели Б. Космана на открытии консерватории, где его попросили сыграть. Он играл с Н. Г. Рубинштейном сонату Бетховена и его же трио с Ф. Лаубом и И. Венявским.

В марте 1867 года Ф. Лауб, Б. Косман и Н. Г. Рубинштейн с огромным успехом исполнили тройной концерт Бетховена. Косман играл н в квартете совместно с Лаубом, Шрадиком и Минкусом, а также охотно выступал в ансамбле с обоими братьями Рубинштейнами, исполняя с ними сонаты Бетховена и камерно–инструментальные произведения других композиторов.

Из его учеников впоследствии прославились А. Брандуков и В. Дмитриев (окончили по классу В. Ф. Фитценгагена). По их воспоминаниям, он был в классе всегда очень активен, давал им много советов и часто играл сам.

Косман покинул Московскую консерваторию в 1870 году .

После отъезда Б. Космана его класс перешёл в ведение молодого, но уже известного виолончелиста В. Ф. Фитценгагена.

Вильгельм (Василий) Фёдорович Фитценгаген не был столь талантливым исполнителем, как Б. Косман, но его роль педагога и воспитателя молодых виолончелистов в Московской консерватории весьма значительна. Он родился в Германии и был сыном музыканта, учился в Брауншвейге у Ф. Грюцмахера, потом работал в Саксонской придворной капелле. Одновременно выступал в концертах в Лейпциге и Веймаре. Лист, услышав молодого артиста, заинтересовался им и хотел пригласить его в Веймар, но В. Фитценгаген уже дал согласие Н. Г. Рубинштейну.

В. Ф. Фитценгаген много и успешно играл в концертах РМО. Он исполнял произведения Баха, Генделя, Моцарта, Шуберта, Шумана, Чайковского.

Чайковский тоже писал о Фитценгагене неоднократно. Он называл его «серьёзным и талантливым» виртуозом, иногда лишь порицая его за то, что он соблазняется выступать с эффектными, но неглубокими произведениями.

В. Ф. Фитценгаген был умным, ищущим артистом, постоянно обновлявшим репертуар. Он исполнял произведения композиторов XVIII века, как, например, Локателли, Боккерини, часто выступал совместно с Н. Г. Рубинштейном (сонаты Бетховена, Сен–Санса и других композиторов), а также в трио. Он был бессменным виолончелистом квартета РМО, исполнившего многие классические и современные квартеты и другие ансамбли. Не довольствуясь концертированием в Москве, он выезжал в провинцию, иногда выступал в Петербурге, и всегда с успехом.

С именем В. Ф. Фитценгагена связана история создания «Вариаций на тему рококо» Чайковского. Композитор был дружен с В. Ф. Фитценгагеном, нередко поручал ему корректуры своих сочинений. В середине 70-х годов В. Ф. Фитценгаген попросил П. И. Чайковского написать что-либо для него. Так возник замысел «Вариаций на тему рококо». Существует многочисленная литература по поводу различных редакций этого сочинения; некоторые музыканты склонны обвинять В. Ф. Фитценгагена в слишком свободных исправлениях «Вариаций». Необходимо подчеркнуть положительную сторону творческого содружества композитора и исполнителя, оказавшуюся в полезных советах последнего по поводу партии виолончели и в прекрасном исполнении им «Вариаций». В. Ф. Фитценгагену принадлежит также ряд переложений фортепианных пьес Чайковского для виолончели. Он всячески пропагандировал произведения своего любимого композитора и бывал счастлив, когда они имели успех.

В. Ф. Фитценгаген был отличным педагогом, исключительно трудолюбивым и добросовестным. Класс его количественно возрос по сравнению с классом Б. Космана. Ценным в его педагогической работе было включение классической и современной музыки в репертуар учеников. Он постоянно проходил с учениками сонаты Баха, произведения Гайдна, Моцарта, Бетховена, К. Давыдова, А. Рубинштейна, Свендсена. Фитценгаген часто выпускал своих учеников на закрытых и открытых вечерах, приучая их к концертной эстраде; заставлял выступать в ансамбле.

Его ученики — А. Брандуков (перешедший к нему после ухода Космана), П. Данильченко, О. Адамовский и другие — стали известными артистами.

Класс контрабаса успешно вёл Г. Ф. Шпекин. Группа преподавателей духового отделения — М. Б. Бартольд, X. И. Борк, Ф. Ф. Бюхнер, В. К. Гут, Э. К. Медер, Ф. Б. Рихтер, Б. И. Роте, К. Ф. Циммерман, Г. К. Эзер не принимала большого участия в жизни консерватории, не входя и в Совет профессоров. Каждый из них имел по два–три ученика, а в некоторые годы в иных классах учеников вовсе не было. Большинство учеников духового отделения, как говорилось выше, были стипендиатами Городской думы. Профессора духового отделения были лучшими в Москве специалистами в игре на духовых инструментах. Особенно следует отметить Ф. Ф. Бюхнера (класс флейты), выпустившего отличных музыкантов–флейтистов А. Барсова и А. Химиченко, видных музыкально–общественных деятелей; К. Ф. Циммермана (класс кларнета) — его ученик Н. Лакиер своей музыкальностью и виртуозностью выделился ещё в ученические годы и в дальнейшем стал превосходным артистом; хорошие результаты дала также работа Ф. Б. Рихтера (класс трубы).

Однако говорить о развитии московской школы игры на духовых инструментах в описываемый период преждевременно.

Краткий очерк деятельности инструментально–исполнительских классов Московской консерватории первого периода её существования позволяет сделать определённые выводы. Разумеется, наиболее сильной стороной молодой консерватории были её фортепианные классы. Тяготение широких любительских масс к музыке заставляло многие семьи обучать детей именно на фортепиано, этом универсальном инструменте. Воспитание же нужного количества оркестровых музыкантов было делом сложным и требовало времени. В целом же картина развития исполнительских инструментальных классов служит яркой иллюстрацией широкого и многостороннего роста русской музыкальной педагогики в эти годы.

Классы пения консерватории выпускали как оперных артистов, так и высококвалифицированных певцов камерного плана. Потребность в такого рода кадрах была очень велика, и поэтому существенную сторону консерваторского образования составляли классы пения. Это были профессорские классы без участия ассистентов или младших преподавателей, которые были не нужны, так как весь курс обучения вокалиста укладывался в пять лет в одном классе. В первые пятнадцать лет существования консерватории на вокальном отделении работало несколько профессоров. Наиболее заметные результаты дала деятельность А. Д. Александровой–Кочетовой и Дж. Гальвани.

Александра Дормидонтовна Александрова — по мужу Кочетова — родилась в Петербурге, но детство и юность провела в Берлине, где брала уроки у известного педагога Тепшера. Замужество на время прекратило её артистические выступления, но, овдовев в начале 60-х годов, она снова вернулась на концертную эстраду. А. Д. Александрова–Кочетова обладала красивым голосом (сопрано) и пела музыкально и выразительно. Она выступала в России и за границей. По словам Н. Д. Кашкина, А. С. Даргомыжский, в бытность свою в Москве, познакомился с даровитой певицей и был поражён её музыкальностью и умением петь с листа вещи самого разного характера. В 1865 году она дебютировала в Московском Большом театре в партии Антониды и пела на оперной сцене в течение двенадцати лет, исполнив с успехом партии Наташи («Русалка»), Маргариты («Фауст»), Нормы («Норма») и многие другие

С основания Московской консерватории А. Д. Александрова–Кочетова была приглашена профессором по классу пения. У неё училось много певцов и певиц, среди которых были будущие талантливые артисты и артистки: Е. П. Кадмина, О. А. Пускова, А. В. Святловская, 3. Р. Кочетова, П. А. Хохлов, М. М. Карякин и многие другие.

Методика преподавания А. Д. Александровой–Кочетовой, по-видимому, опиралась на основы итальянской школы, переосмысленные ею самой в процессе длительной работы над исполнением произведений русской музыки.

Репертуар учеников, включая достаточное количество классических итальянских вещей, основывался на произведениях русской музыки. В её классе разучивались арии, сцены и целые партии из опер Глинки и Даргомыжского; иногда наиболее способным, как, например, Е. Кадминой, А. Д. Александрова поручала исполнение романсов Чайковского, Глинки и других русских композиторов. Своим ученикам она отдавала много сил и внимания, заботилась о них, нередко помогая им и материально.

За время преподавания в консерватории А. Д. Александрова–Кочетова неоднократно устраивала показы своего класса и привлекала учениц к совместным выступлениям в концертах РМО.

Верная постановка голоса, тонкий вкус и музыкальность А. Д. Александровой, постоянная забота об осмысленном исполнении приводили к педагогическим успехам.
Её ученица Е. П. Кадмина, обладавшая хорошим голосом, получила настоящую школу, позволившую талантливой молодой артистке дебютировать с успехом в Большом театре. Чайковский в заметке по поводу дебюта Кадминой отметил глубокое художественное проникновение в мельчайшие подробности сценических и музыкальных сторон образа Вани (в опере «Иван Сусанин»).

Другой воспитанник А. Д. Александровой–Кочетовой — М. М. Карякин  также удачно дебютировал в роли Сусанина на сцене Петегьбургского Мариинского театра. Критика отметила не только чудесный голос молодого певца, но и хорошую школу. Долгое время любимцем Москвы, музыкальным и тонким исполнителем баритоновых партий, в частности в операх Чайковского, был ученик Александровой–Кочетовой — П. А. Хохлов.

Положительные особенности школы А. Д. Алексанровой–Кочетовой выразились и в том, что её ученики долго сохраняли голос и подвижность его в самых трудных партиях.

А. Д. Александрова–Кочетова оставила занятия в консерватории в 1880 году, так как не хотела расставаться со своей дочерью и ученицей Зоей Кочетовой, которая по окончании учения была приглашена выступать за границей.

Зоя Кочетова также сделала честь педагогическому таланту своей матери: она выступала с огромным успехом за рубежом и в России в 80-е годы. Молодой певице прочили будущность «второй Патти», но слабое здоровье заставило её рано окончить артистическую деятельность, не развив в полную меру свой талант.

Представителем итальянской школы со всеми её традициями в Московской консерватории был Джакомо (или, как его звали в Москве, Яков Николаевич) Гальвани. Он учился в Болонье в университете и был высокообразованным человеком; уроки пения брал у известного педагога Тадолини. В 1869 году, по приглашению Н. Рубинштейна, приехал в Москву и занял место профессора консерватории. Гальвани был сторонником старой итальянской школы bel canto и изложил свои взгляды в работе «Observations pratiques sur l'organe de voix». [Практические заметки о певческом голосе] (Москва, 1882). В его классе воспитывались многие хорошие русские певцы: M. Н. Климентова, M. Е. Медведев, А. П. Антоновский, М. П. Коровина и другие.

В течение трёх лет в консерватории вёл класс пения Адольф Романович Осберг, первоначально проявивший себя как замечательный скрипач, ученик Берио. Однако нервное расстройство заставило его бросить концертные выступления.

Он был одарён от природы красивым голосом и поступил учиться к профессору Жеральди, ученику знаменитого Маноэля Гарсиа. В 1851 году А. Р. Осберг вернулся в Москву и стал учителем пения в театральном училище, затем в Музыкальных классах РМО. Уроки его шли настолько успешно, что при открытии консерватории он занял место профессора. Одним из его учеников был известный тенор А. С. Раппорт.

Ученики очень любили А. Р. Осберга, и он относился к ним с особенной теплотой. К сожалению, здоровье его становилось все хуже, и в 1869 году он скончался на сорок пятом году жизни. Его ученики перешли в класс Дж. Гальвани и числятся в выпусках этого класса.

Представительницей немецкой школы пения была Берта Осиповна Вальзек, в молодости артистка немецких оперных театров, обладавшая хорошим меццо–сопрано. Она состояла профессором консерватории от основания до весны 1878 года, когда открыла в Москве частные курсы пения. П. И. Чайковский, ценивший Вальзек, посвятил ей свое вокальное трио «Природа и любовь» с женским хором, сочиненное для ее учениц в 1870 году. Оно было исполнено сперва на классном вечере Б. О. Вальзек и затем в авторском концерте Чайковского 16 марта 1871 года. По классу Б. О. Вальзек кончило несколько хороших певиц и певцов, впоследствии принятых на оперную сцену.

Классом пения в консерватории руководил ещё Владимир Никитич Кашперов — оперный композитор и вокальный педагог. Его опера «Гроза» (по Островскому) шла на петербургской и на московской сценах. Метод занятий и стремление Кашперова из своих учеников сделать виртуозов чисто внешнего характера расходились с направлением работы консерватории. Он неоднократно показывал своих учеников в концертах.

Н. Г. Рубинштейн весьма заботливо относился к классам пения н стремился приглашать в консерваторию опытных педагогов и певцов. В его архиве сохранилась переписка с Полиной Виардо, которую он в 1871 году усердно уговаривал войти в состав педагогов Московской консерватории. В одном из писем Полина Виардо благодарит за «соблазнительное и почётное предложение», которое она бы обязательно приняла, если бы только не имела семьи. «Но у меня большая семья,— писала Виардо,— и для мужа моего не подходит климат Вашей страны». По-видимому, Н. Г. Рубинштейн обращался к ней вторично уже в 1879 году после ухода Б. О. Вальзек, но снова получил отказ, смягчённый рекомендацией своей ученицы Альбини.

На смену Б. О. Вальзек были приглашены двое русских педагогов — сравнительно молодая певица Мария Михайловна Милорадович и Иван Иванович Миллер, а в 1880 году к педагогической работе приступили итальянцы Эрнесто Тальябуэ и Луиджи Казати.